В Новгородской IV летописи под 6896 г. поминается литовский посол Братоша (Братуша), который приехал в Новгород от Лугвения-Семена Ольгердовича, который затем сел на новгородских пригородах. Кроме того, известно. что он до этого служил Андрею Ольгердовичу, а 13.12.1388 г. скреплял среди прочих вассальную грамоту Дмитрия Ольгердовича Ягайлу. То есть он был в окружении тех Ольгердовичей, которые некоторое время служили Дмитрию Донскому.
Между тем, Распространенная редакция "Сказания о Мамаевом побоище" содержит рассказ о неком литовском после Бартяше, чехе по национальности, который протестовал против союза "Ольгерда" с Мамаем, за что литовский князь даже хотел посла убить.
Эта редакция, между прочим, скорее всего была создана именно в Новгороде – об этом говорят некоторые детали, в частности, обширный рассказ об участии новгородцев в походе на Дон. Достоверность его хорошо показана С.Н. Азбелевым.
Встает вопрос: не был ли «Братоша» тем же самым «Бартяшем», который накануне Куликовской битвы ездил к Мамаю, а потом отговаривал литовского князя от союза с ним? Нет ли тому филологических противопоказаний? С точки зрения новгородских говоров?
С содержательной точки зрения, все неплохо согласуется. Так, может быть, рассказ о "Бартяше" восходит к подлинному рассказу "Братоши", когда тот побывал в Новгороде и поделился там своими воспоминаниями?