Я не думаю, что образ Бабы Яги имеет прямое отношение к славянству, как этносу, хотя бы потому, что Баба Яга автоматически противопоставляет себя “русскому духу”. “Бабушка-волшебница” мгновенно улавливает запах гостя-чужака, как РЛС реагирует на сигнал “свой-чужой”, причем четко идентифицируя этот дух как русский, и совсем не как татарский, германский, или еще какой-то. Такая фраза, как «раньше русского духу было видом не видать, слыхом не слыхать, а теперь русский дух сам в гости пожаловал..” говорит о том, что Баба Яга или же народ, стоящий за этим, возможно этнонимом ранее не встречался с “русским духом” или этносом в лице первых славянских переселенцев. Баба Яга во всех сказках есть живой человек, ибо как всякий homo sapiens она питается “чем-то”, а сам процесс кормления гостя самоидентифицирует Бабу Ягу в человеческом облике.

В сказке “Терешечка” Баба Яга пытается сжарить и съесть Гостя: “Покатаюсь я, поваляюсь я, Терешечкина мясца наевшись!” Многочисленные черепа и кости на заборе дома говорят также о том, что Баба Яга есть каннибал, поскольку до прихода “русского духа” здесь “кто-то” уже был сжарен и съеден. Это съеденные в прошлом “кто-то”, до знакомства с Бабой Ягой тоже были homo sapiens, из чего следует, что “русский” в данном контексте совсем не означает “человеческий”. Канибаллистическая сущность Бабы Яги не характерна для славян, но характерна для одного их исчезнувших северных народов - “самоеды”. “Человечина” так же не является предметом пищи славянских народов.

Другой фактор, это заклинание: «встань по старому, как мать поставила! К лесу задом, ко мне передом», что говорит о том, что ранее избушка была лицом к людям, но в результате “каких-то” событий, избушка отвернулась. Эта избушка, по типу постройки похожа на известные на Севере «лабазы» или «чамьи», хозяйственные постройки на высоких гладких столбах, предназначенные для сохранения снастей и припасов от мышей и хищников, кои всегда ставились к лесу задом, к путнику передом”. Спорна “география” Бабы Яги. Например, жители деревни Кукоба Ярославской губернии приписывают себе copyright на образ Бабы Яги, что еще раз подтверждает северное этно-географическое происхождение феномена. Удаленность Бабы Яги от “цивилизации”, в самой глубине леса, на самых непроходимых болотах, может служить свидетельством миграции или ухода одно из этносов глубоко в леса. По всей видимости, её история начинается в Карелии, в Олонежской губернии, откуда и идет весь былинный эпос.

Сам обряд “помывки” в печи (не под струёй и не в тазу) также наводит на размышления. “Русский дух” также не знаком с порядком “входа в печь”, то ли ногами вперед, то ли назад, что еще раз говорит о разности культур. Баба Яга встречает незваного гостя не агрессивно, что говорит о том, что гость в лице “русского духа” сильнее её, но тем не менее, её конечная цель уничтожения пришельца, не силой, а хитростью.

Относительно “иного мира” не одной сказке не сказано, что герой, придя к Бабе Яге попадает в “иной мир”. Иван Царевич попадает в другое государство, - герой заходит в обыкновенный лес, а не на кладбище, где живет Баба Яга. Вместе с тем, непонятна бесцеремонность Ивана Царевича, который заявляется к Бабе Яге как к себе домой, называя её старой “хрычевкой”, тут же требуя, “накорми, напои, итд”, что Баба Яга с покорностью исполняет. Иван Царевич почему-то абсолютно наплевательски относится к Бабе Яге, как одному из своих подданных, и его так же почему-то абсолютно не страшит ни избушка, ни кости и сама Яга. Такое впечатление, что он просто объезжает свои владения.

Здесь же не стоит путать образы Бабы Яги с образом ведьмы, ибо их описания различны. Образ ведьмы в виде Старухи Лоухи из финского эпоса и фрау Холле из немецкого, это совсем другая история. Образ ведьмы проходит в другой сказке, про “Сестрицу Алёнушку и братца Иванушку”. Здесь идет переплетение образов, в одних вариантах здесь выступает злая ведьма колдунья, в других, она же является Бабой-Ягой, которая требует погубить Иванушку, что еще больше запутывает вопрос, - ведьма или Баба-Яга? А может быть это Золотая Баба, персонаж фино-угорской культуры, изучению которого посвятил несколько лет своей жизни Джильс Флетчер.

Из всего выше сказанного могу предположить, что Баба Яга является мифическим персонажем, не принадлежащим к славянскому этносу, и представляет собой заимствование из культуры одного из неславянских народов Севера России, или же мистифицированный собирательный образ одного из исчезнувших народов этого региона.